кино, Рецензии на фильмы Опции

[vlt]

Для начала размещу оценку Гоблина фильма "Утомленные солнцем-2". Практически со всем согласен. Предвидя попытки одного форумного клоуна и мудака в одном флаконе начать стыдть всех и вся , скажу, не для него, разумеется, а для остальных , вменяемых участников форума, что фильм я посмотрел. Он оказался даже хуже, чем я себе представлял...

Итак, слово господину Пучкову ( размещаю с небольшими сокращениями)
Утомлённые солнцем 2: Предстояние
23.04.10 17:27 | Goblin

Зачем говорить о какой-то документальности применительно к художественному фильму? Конечно, чтобы донести до зрителя Правду. Граждане России обожают фильмы исторического плана о родной стране. И если в рекламе говорится о том, что фильм имеет документальную основу — приток зрителя обеспечен. Достаточно вспомнить рекламные лозунги недавних шедевров «Сволочи» и «9 рота». Заявив, что «фильм основан на реальных событиях», автор немедленно вызывает у зрителей доверие. Ну а потом, само собой, может снимать что угодно – как и положено творцу. А когда начнут ловить на лжи – рассказывать, что и не собирался делать ничего «исторического», а про реальные события говорил просто так. Именно это говорили и создатели «Сволочей», и создатели «9 роты». Именно это будет говорить после премьеры Никита Михалков.

И вот 17 апреля 2010 года состоялась долгожданная премьера – сразу в тридцати городах. В Москве, к сожалению, не на Красной площади, как планировали изначально, а всего лишь во Дворце съездов. Будем откровенны: увиденное потрясло многих... Поэтому кратко излагаю сюжет. Сделать это непросто, ибо воспроизвести лихие монтажные решения не способен.

Тем, кто не видел первой серии, кратко поясняю: главного героя фильма, комдива Котова, в первой серии расстреляли, а главный злодей самоликвидировался. Во второй серии они чудесным образом оживают, и с этого мощного сюжетного хода начинается эпопея «Предстояние».

Итак, в гости к расстрелянному в прошлой серии главному герою приезжает лично Сталин, в компании с Берией, Буденным и Ворошиловым. Сталин с нечистой, мерзкой кожей, отвратительно рябой — первое подтверждение сугубой документальности. Желание глумиться над внешним обликом — оно показательно. Гнусный Сталин рассуждает о том, как мама кормила его хлебом с маслом, политым вареньем. Остальные персонажи лакейски-угодливо хихикают. Особенно талантливо это делает жена персонажа Михалкова — ажно привзвизгивает и подпрыгивает от восторга. Вот это лакейски-угодливое хихиканье выполнено на крепкую пятёрку — Никита Сергеевич как представитель древнего дворянского рода знает, как должны вести себя лакеи.

В кадр заносят торт с шоколадным портретом Сталина. Товарищ Сталин предлагает съесть товарища Сталина и берёт со стола нож. Странно, конечно, что не вынимает финку из сапога, но в ответ на предложение гостя Никита Сергеевич хватает его за затылок и суёт прыщавой нечистой рожей в торт. Надо понимать, таким образом Никита Сергеевич демонстрирует своё отношение к власти, каковую с удовольствием тычет рожей в торт. Судя по данным отношениям, героя Михалкова не зря посадили и очень странно, что не расстреляли. Ибо это тоже вполне в духе понимания психологии лакея, который вчера умело прислуживал, а сегодня над вчерашним хозяином глумится. Увы, макание Сталина рожей в торт оказывается сном и персонаж Михалкова с воем просыпается в лагере. Особую пикантность данной сцене придаёт наличие трёх сталинских премий у отца создателя этого замечательного эпизода.

Итак, ткнув Сталина рожей в торт, отважный комдив Котов внезапно просыпается в лагере. Повествование в фильме постоянно перескакивает из довоенного прошлого в военный сорок третий, из сорок третьего – в сорок первый, и так без конца. После примерно пятого прыжка во времени это начинает раздражать, ибо сюжет и так нескладный, а тут ещё такое.

Кстати, из фильма неясно, за что же этот замечательный человек сидит? Военный, генерал – за что? Может, как участник заговора Тухачевского? Может, хотел Родину немцам продать, да не успел? Неясно.

В лагерь прикатывает НКВД, руководитель которого объявляет подъём и сортирует заключённых: уголовников — на плац, политических — в сарай лесопилки. Сообщает Котову, что ему политическую статью заменили на уголовную. Сообщает всем, что началась война и заключённые будут этапированы пешим ходом. После чего отдаёт команду расстрелять политических внутри лесопилки из пулемётов. Поражает продуманность действий кровавых упырей: лагерь расположен не на Колыме, а возле западной границы, конвой не боится нападения толпы заключённых, руководители конвоя ведут себя как конченые идиоты — сплошь яркие проявления историчности и документальности. Умный среди этого сброда, понятно, только сам Михалков. Умного комдива Котова умело оттеняет сельский дебил-уголовник в исполнении актёра Дмитрия Дюжева.

И тут на лагерь налетают немецкие самолёты. Ещё один точный исторический штрих: нацистам было не до блицкрига, они не бомбили аэродромы и колонны транспорта, они уничтожали советских заключённых. Не знаю, что за бомбы они бросали, но только убили всех без остатка. Спаслись только Михалков и руководимый им Дюжев — паркур-style.

Данная сцена, очевидно, с точки зрения режиссёра символизирует Советский Союз на момент начала войны: палачи и жертвы, уголовники и придурки, причём придурки в основном почему-то нерусские. Впрочем, нормальных людей в фильме практически нет. Даже пионеры оказываются детьми врагов народа или стукачами, пионервожатые — братьями врагов народа или – о ужас!!! – сотрудниками НКВД. Особняком от тупого быдла представлена семья Котова-Михалкова в полном составе, но об этом чуть ниже.

Никита Сергеевич рассказывал о том, что в его новом фильме даже в минутных эпизодах снимались только великие актёры. Например, задают вопрос уголовному авторитету в исполнении Валентина Гафта – а что это за статья такая? Карикатурный Гафт умело выпучивает глаза, листает перед собой воображаемый кодекс, немного тупит, а потом рассказывает – про что статья. Исключительно правдивое и характерное поведение для уголовника, который лет двадцать ничем кроме обсуждения статей с соседями по нарам не занимался и знает статьи УК лучше любого адвоката. Мастер эпизода!

Тут надо остановиться на актёрской игре в целом. Качественную актёрскую игру в фильме демонстрируют трое: Меньшиков, Миронов и Маковецкий. Все остальные с разной степенью успешности имитируют Никиту Сергеевича: неразборчиво бормочут, взвизгивают, подвывают, таращат глаза, хихикают. Смотреть на это, мягко говоря, странно.

Далее включается «сюжет из будущего», где два упыря – Сталин и Берия, безжалостно допрашивают сотрудника НКВД Меньшикова. Нестриженый до гнусной патлатости Меньшиков поражает интеллектом и выдержкой ничуть не меньше идиотов из НКВД в лагере. Сразу видно, аристократ. Сталин корчит страшные рожи, жутко зыркает исподлобья и внешним обликом больше всего напоминает Носферату из фильма режиссёра Мурнау. Ну, только что не ездит по кабинету как Гэри Олдмэн в роли Дракулы, а так похож неотличимо. Именно так, надо понимать, по мнению режиссёра выглядят руководители, именно этим занимаются в рабочее время.

Товарищ полковник мертвеет от ужаса, постоянно вскакивает по стойке смирно, смотрит перед собой и ведёт себя на допросе как советский интеллигент. Каковым, судя по фразам «Как я должен отвечать: как чекист или как человек?», при таком звании и является. Это, надо понимать, правда характера. Упырь Сталин даёт команду аристократичному Меньшикову разыскать комдива Котова.

Меньшиков едет в пионерский лагерь "имени Павлика Морозова", где расхаживает в чёрном плаще и в чёрных сапожищах чисто Дарт Вейдер – только что имперский марш не играет да не пыхтит страшно. А в пионерлагере тупые дети совков отрекаются от своих родителей — врагов народа и пишут друг на друга доносы. Не отрекается только репрессированная дочка репрессированного Михалкова, которая переехала из лагеря для членов семьи изменников Родины в пионерский лагерь и трудится там пионервожатой. Это особенно яркий пример документалистики происходящего — вся страна в лагерях, но особо толковые дети врагов народа руководят детским коммунистическим движением. Конечно, дочка не поддаётся на уговоры упырей-большевиков. И там, где гордая девочка только плачет, герой актёра Панина буквально обоссывается от ужаса.

Это, кстати, весьма показательно. Дочка в фильме не хочет отрекаться от папы. Мало ли, что власти не нравится мой папа? Ведь он мой папа, я не буду от него отрекаться. Потому что так нельзя. И в то же время нам всем сегодня предлагают отречься от наших отцов и дедов. Несмотря на то, что они наши отцы и деды. Натуральная шизофрения.

Снова возвращаемся в 1941 и видим отступление войск и бегущих граждан от наступающих немцев. На мосту какой-то очевидно ненормальный замполит пытается остановить отступление, под мостом бездушные сапёры закладывают заряды. Офицер, пытающийся остановить бегство войск, показан полным идиотом – толковые солдаты немедленно дают ему по морде и скидывают с моста. Это ж надо такое удумать — требовать от людей сражаться! Мордатые солдаты-дезертиры, оседлав грузовичок, орут вылезшему из воды офицеру: да ты чё говоришь такое, ты немцев видел?! И убивают офицера, чтобы не мешал бежать дальше. Это тоже свидетельство документальности: идиотские требования выполнять воинский долг и животный инстинкт сохранить свою шкуру.

Злые сапёры — тоже предельно тупые, потому что начальник русский, а подчинённый нерусский (сидит под мостом и смотрит под юбки бегущим русским бабам). Начальник перекрывает движение по мосту, в споре с отступающими нечаянно машет флажком, а тупая чурка тут же подрывает мост с людьми. На берег выезжают немецкие танки с мега-штандартами, установленными на танках как паруса. Чисто Warhammer. Офицер Мерзликин тут же бросает грузовик с ранеными и прыгает в воду. Следом за ним бросается в реку офицер-сапёр. Вдвоём они присоединяются к Михалкову и Дюжеву, проплывающим мимо на бревне.

Кстати, Котов снабжен железной рукой со встроенным в железный палец секретным ножом — чисто терминатор. А оперчасть в лагере, значит, не в курсе, что заключённый с холодным оружием бегает. Вот она, правда жизни.

Далее тёплая компания оказывается, как нетрудно догадаться, в штрафбате, которых в сорок первом не было (см. Историческая правда). Штрафбат сидит в чистом поле в траншее. Не в ячейках, как тогда было принято, а в траншее. Ни слева, ни справа никого нет. Оружия в штрафбате тоже нет – очевидно, так эффективнее всего держится оборона на ответственном участке. Поперёк окопа стоит неизвестно откуда взявшаяся пушка ЗиС-3. Это сейчас президента Польши Качиньского можно отвезти на кладбище на лафете пушки Завода имени Сталина. А в 1941 таких пушек ещё не было.

Руководит штрафным сбродом актёр Миронов, отчаянно хамящий личному составу, сморкающийся в ладонь и умело вытирающий сопли об шинели несогласных. Под руководством этого военного личный состав окружает окоп спинками от кроватей – очевидно, против танков. Судя по всему, штрафбат закрывает направление особо страшного удара, ибо ни оружия у них нет, ни других подразделений с флангов.

На усиление штрафбата прибывают кремлёвские курсанты – при полном параде, с оружием. Бывалый военный Миронов в присутствии личного состава немедленно обливает помоями капитана, командира курсантов. Хамство в адрес старшего по званию вызвало одобрительный смех в зале. Кто ж не обрадуется, когда командира публично унизили? Правда, в советских уставах было прописано, что даже сержанта нельзя отчитывать при солдатах. Но тут ведь офицеры, да и зритель откликается живо.

Курсанты запрыгивают в окоп, где народ уже как шпроты в банке – очевидно, чтобы при попадании снаряда или гранаты за раз убивало побольше. Поперёк окопа – пушка, чтобы стреляющие по ней танки тоже убивали побольше. Каждый занимается своим делом: кремлёвские курсанты из числа детей расстрелянных мулл молятся аллаху, другие мечутся по окопам, третьи зачарованно слушают байки Котова.

Танки, само собой, приезжают с другой стороны – окоп вырыли не туда. Навстречу танкам выбегает курсант – он решил, что это советские танки. Из люка одного из танков вылезает немец, бросает грузину шоколадку с Гитлером на обёртке, и жестами просит отойти. Глупый курсант пытается остановить фашистский танк, тыча в него штыком. Штык застревает, курсант падает под танк, курсанта размазывает по земле гусеницей. Начинается бой – адская стрельба в тумане и дыму. Пушка метким выстрелом подбивает танк, другой танк метким выстрелом подбивает пушку. Вместе с пушкой уничтожено столпившееся вокруг пушки командование. Немецкие танки носятся над окопом, пропустив окоп между гусениц и ведя пулемётный огонь по бестолковым русским. Никита Сергеевич мечется по позиции чисто ниндзя, работая по немцам лопатой и пистолетом – что тут скажешь, генерал. Только танком и смогли его угомонить. Через пару минут после начала боя всё застилает дым, ничего не видно – «Рядовой Райан» отдыхает. Отчётливо видно – бюджет потрачен не зря.

Далее показывают поле боя: из-за куч трупов не видно земли, кругом горят танки. Только что не было даже винтовок, не говоря про гранаты, а тут вдруг подбитые танки. Возле пушки подбирает вывалившиеся кишки Миронов. Тяжело раненный командир сокрушается по поводу того, что мальчиков призывного возраста посылают на убой, проклинает Сталина и собравшихся в Кремле идиотов. На премьере в Кремлёвском дворце это прозвучало крайне актуально. Что характерно, сострадания не вызвал ни один персонаж.

На втором часу просмотра наступило лёгкое отупение от увлекательности происходящего. Но расслабляться было рано — впереди ещё два часа исторической правды. На экране какой-то порт, где полным ходом идёт эвакуация: раненых и детей грузят на баржу. Тяжёлых тут же относят в трюм (очевидно, там воздух лучше), трюм наглухо закрывают железными люками. Детей сопровождает дочка главного героя, Надя Котова. Рядом на небольшой пароходик грузят партийный архив и барахло некой блатной дамы, вперемешку с гипсовыми бюстами Сталина.

В открытом море к барже подлетают немецкие самолеты. Компьютерные модели самолётов сделаны неважно, в массе компьютерных игр сделано лучше. Фашистские лётчики, только что умело и безжалостно уничтожавшие беженцев и заключённых, внезапно вспоминают про какую-то конвенцию. Очевидно, ту самую, в строгом соответствии с которой сжигали людей вместе с деревнями и миллионами уничтожали в концлагерях.

Конвенция – дело серьёзное, но один из стрелков решает в шутку на баржу насрать, и предлагает пилоту спикировать. Это интересный момент: ведь пилот обычно офицер, а стрелок – солдат. Но уже открывается «фонарь», изготовившийся к дефекации стрелок высовывает за борт самолёта голую жопу.

Невольно возникает вопрос: кто-нибудь из создателей фильма пробовал посрать за борт самолёта, летящего со скоростью хотя бы 400 километров в час? Ну или хотя бы плюнуть в окно машины, идущей 100 километров в час? Представляют ли создатели, что на скорости 400 километров в час произойдёт с говном, как его размажет и куда оно улетит? Жаль, режиссёр нам этого не показал – думаю, ветеранам было бы интересно.

Естественно, на советском корабле царит бардак, не все тупые совки сдали оружие, некий раненый достаёт ракетницу и метко убивает немца, проносящегося над баржей с голой жопой. Пилот впадает в ярость и на бреющем сносит капитану баржи башку колесом. Командир немецкого звена, поджидающего когда солдат-стрелок просрётся на баржу, внезапно принимает решение: теперь мы всех их должны уничтожить! И приказывает потопить судно. Несчастные фашисты просто вынуждены проявить необходимую жестокость из-за дикой выходки советских варваров. Пулемётные очереди по раненым и детям, бомбы на палубу, баржа пополам, в запертом трюме бьются тонущие раненые. В сцене утопления баржи режиссёр Михалков ловко даёт достойный ответ не только Спилбергу, но и Камерону с его дурацким блокбастером «Титаник».

В живых остаются только дочь Котова и актёр Гармаш. Оба барахтаются в воде возле морской мины, ухватившись за «рога». Актёр Гармаш, по фильму лишившийся ног солдат, сообщает пионервожатой: я, говорит, священник! А давай-ка я тебя покрещу! Поступок, мягко говоря, странный, ибо крещение – акт осознанный, к нему надо серьёзно готовиться и уж как минимум требуется верить в бога. Но Гармашу на это плевать – он по-быстрому крестит Надю, суёт ей под нос свой крест – целуй! Ошарашенная натиском девушка целует крест, в зале раздаются жидкие, тут же затухшие аплодисменты.

После крещения удача героини резко возрастает: бог рушит в море и топит немецкий самолёт, который намеревался цинично добить героиню. Польза от крещения налицо! К сожалению, ничего не сказано о том, был ли немецкий пилот христианином? Может, у него папа был пастором? Это придало бы сцене ещё больше пикантности.

Пока Надя после стремительного крещения приходила в себя, священник Гармаш уплыл в чистое море, в строгом соответствии с христианскими заповедями покончив с собой. Многие думают, что самоубийство – тяжкий грех, полное отрицание воли божьей. Но Гармашу виднее. Вдалеке мимо девушки Нади проплывает пароходик с партархивом, и не замечает ни её, ни мину. А немецкая мина вывозит её на берег – надо думать, по воле божьей, ведь Надя теперь крещёная. Девушка Надя говорит немецкой мине: спасибо тебе, мина! Спасла ты меня! Крепко целует мину и вылезает на берег. А немецкая мина уплывает в море, где немедленно взрывает пароходик с коммунистическим партархивом, попутно уничтожая нехристей-матросов.

Тема религии раскрыта великолепно. Вера персонажей выражается в пылкой зачитке самодельных молитв и нечеловеческом везении уверовавших, которое почему-то обязательно приносит смерть всему живому вокруг. Оказался Котов в лагере — всех заключённых и охрану убивают. Приплыл к мосту — мост взрывают вместе с людьми, самолёты и танки расстреливают колонну беженцев. Живёт его дочь в пионерлагере — все дети и персонал гибнут на барже, она спасается. Зашла в деревню — убивают случайно забредших в эту деревню немцев, а всех жителей, включая детей, сжигают в сарае. Выживают только те, кто согласен слепо служить главному герою Котову. Никакой помощи ближним, вроде советов по обороне от опытного генерала, ни единой попытки спасти из воды хотя бы одного ребенка, Котов с семейством не предпринимают.

У бывшего комдива Котова в фильме две задачи: радоваться нападению фашистов на Родину (он так и говорит: война – наше единственное спасение) и отчаянно дурковать, радуясь очередному «спасению». Но в христианской мифологии явления подобного рода не есть признак вмешательства божественной силы или подвигов истинно верующего. Скорее наоборот – это явные признаки деятельности конкурирующей организации, чей рекламный слоган звучит так: я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо. И никакие иконы, чудесным образом сияющие в разнесённой бомбой церкви, мёртвых не оживят.

Правильный пример верующего продемонстрирован как раз в фильме «Спасение рядового Райана», где истово молящийся снайпер не забывает валить без промаха фашистов. И гибнет в бою не завывая молитвы, а спасая войсковых товарищей.

Не удивлюсь, если во второй части нам покажут известный сюжет о том, как служители культа забрались в самолёт и облетели Москву, высунув в открытую дверь икону. Почему, собственно, войска Гитлера и не смогли нашу Москву взять. А вот Гитлер был тупой, он не догадался облететь Берлин, высунув икону в дверь. Потому-то мы Берлин и взяли. А героизм и отвага наших бойцов не при чём.

Далее через деревню проходит немецкая колонна. Трое немецких велосипедистов остаются набрать воды. Один солдат изымает у местных цыган лошадь с повозкой – для немецких военных нужд. Цыгане, конечно, тут же принимаются бренчать на гитарах, петь, плясать и скакать, надеясь задобрить европейца. Немцу это не нравится и он расстреливает назойливых цыган из автомата, технично добивая раненых. Самый просвещённый европеец (в очках) не выдерживает такого и в истерике мчится на велике прочь. Хозяйственный фашист решает прогуляться по деревне. Третий член команды не знает, за кем бежать. В немецкой армии, нагнувшей всю Европу, царят дисциплина и боевая выучка.

Тут в деревню непонятно откуда телепортируется крещёная Надя. Её замечает и за ней крадётся жрущий наши яблоки фашист. Надя в сарай – он шасть за ней. И тишина. В поисках товарища в сарай заходит второй фашист – и снова тишина. Тут возвращается впечатлительный очкарик и предлагает не ссориться из-за каких-то цыган. Однако уже поздно, войсковые товарищи жестоко заколоты вилами. Европеец в ужасе бежит за подмогой. Что характерно, немцы не делают в фильме ничего плохого. Всё плохое от немцев – только в ответ на некорректные действия тупых совков.

Выясняется, что Наде помогла некая барышня, до этого изнасилованная фашистами. Барышня здраво предлагает Наде бежать, но той интересно посмотреть, что фашисты сотворят с деревенскими, которых уже сгоняют к сараю? Когда становится ясно, что в наказание за двух убитых солдат сейчас порешат всю деревню, Надя рвётся «помочь». Спасительница объясняет, что деревенских, включая детей и женщин, немцы сожгут за дело, потому что они не защитили её от насильников и не открывали Наде, когда она стучалась в ставни. Далее барышня пояснила, что раз они с Надей крещёные, то бог хочет их спасти, а остальных, стало быть, сжечь, потому что они нехристи и так надо. Истерики, рыдания и вопли в духе легендарной русской актёрской школы прилагаются.

Интересны два заключительных эпизода мега-картины. В первом матёрый штрафбатовец Котов бежит по полю за упущенным «языком», а тот прячется от него в церкви. Котов тоже забегает в церковь и случайно находит сумку с фамилией дочери. Тут же забыв про немца, садится разбирать сумку и обнюхивать содержимое. Как с такими боевыми навыками удалось пережить гражданскую и дотянуть до сорок третьего — загадка. От коварного немца с костылём в руках Котова спасает не то бог, не то люфтваффе, экипаж которого отчаянно выпихивает из самолёта застрявшую авиабомбу аккурат над церковью. Бомба килограмм на 250 пробивает купол и чудесным образом повисает на люстре, а немец и Котов спасаются бегством. «Винсент, это было чудо!» Бомба взрывается, а на развалинах церкви сияет неповреждённая бомбой икона. На этой сцене не хлопали даже присутствовавшие на сеансе священнослужители. Восторженный пережитым немец учит Котова, что связывать руки пленным надо за спиной и хихикает, когда комдив по-отечески порет его, шалуна такого, ремешком. Что они вытворяли дальше – увы, осталось непонятно.

В финале показывают санитарку Надю, которая ищет раненых и находит обожжённого танкиста. Внезапно обгоревший танкист говорит Наде: покажи сиськи! В зале раздался радостный смех. Очевидно, по замыслу создателей это трагический момент, но пришедшая молодёжь над этим делом будет ржать повсеместно. Надя соглашается и на лютом морозе обнажает торс. Зритель видит сиськи со спины Нади, восхищённый танкист умирает. Не хватает только залихватской песни Чижа со словами «И молодая не узнает, каков танкиста был конец». Где-то далеко в окопе сидит Михалков. Конец фильма. Дорогие зрители, вас ждёт вторая часть – «Цитадель». Там, наверно, кроме «покажи сиськи» будет и «выпей йаду», и «убей себя ап стену».


Какие задачи стояли перед данным фильмом? Судя по всему, задача была ровно одна: десакрализация памяти о Великой Отечественной войне. Вы считаете, что ваши предки одержали великую победу? Да нет же, поглядите – они метались как скоты, они боялись всего на свете, дрожа от ужаса в грязи и в говне. Великая война, в которой победила наша некогда могучая держава? О чём вы – просто бог так захотел, и те, кто молился, победили, а остальных убил НКВД. Командование? Да не было никакого командования – вы же видите, в фильме нет даже ни одного замполита. Говно ваша война, и предки ваши – говно.

Нуждается ли наша страна в таком кино про войну? При нынешнем руководстве – безусловно, именно в таком и нуждается. Министерство Правды прилагает чудовищные усилия и тратит гигантские деньги на поливание нашей истории дерьмом. Могут ли наши режиссёры снимать хорошее кино? Давно уже очевидно, что не могут. До недавнего времени разве что Никита Михалков в нашем кино вздымался как утёс среди моря вяло плещущегося говна. И вот – финал.


И ты спросишь: так смотреть или не смотреть?

Если ты либеральная гнида, ненавидишь своих предков и считаешь, что немцев завалили трупами – беги бегом, это твой фильм.

Если же уважаешь своих предков, отдавших жизни за Родину – мой тебе совет, не ходи.

http://oper.ru/news/print.php?t=1051606225

[vlt]

Андрей КОНУРОВ

«Катынь» Анджея Вайды: нам в очередной раз ездят по ушам

2 апреля на телеканале «Культура» состоялся показ фильма польского режиссера Анджея Вайды «Катынь». Этой премьеры ждали, ей было суждено стать событием в российской культурной жизни. Фильм настойчиво позиционировался в восприятии его публикой как правдивый, «вовсе не антирусский», основанный только на фактах, опирающийся на воспоминания немногих оставшихся в живых очевидцев страшных событий 1939-40 гг.

Титры ленты напоминают кинохронику военных лет: черные буквы на грязно-белом фоне. Мэтр старается, чтобы зритель забыл, что фильм художественный, и стал воспринимать его как документальный, т.е. свободный от всякого вымысла. Первый же кадр собственно фильма демонстрирует зрителям некий документ, по умолчанию, секретный протокол к пакту Молотова - Риббентропа, и закадровый голос хорошо поставленной дикцией сообщает о том, что согласно этому пакту СССР и Германия поделили Польшу между собой, а польские офицеры, оказавшиеся в советском плену, были расстреляны по приказу Сталина.

Как водится, очередной польский исторический позор преподносится через трагедию простых людей. Само повествование начинает разворачиваться с момента, когда на мосту через реку встречаются две колонны беженцев, одна, спасающаяся от немцев, а другая от русских. Те, кто бежит от русских, сообщают остальным, что «Советы напали». Небольшое замешательство, но в итоге большинство решает пока бежать от немцев, если не считать жены польского генерала, возвращающейся в Краков на авто.

Следующий сюжет приводит в изрядное недоумение. Советы еще не успели толком перейти границу, а польская армия уже разбита наголову. Офицеры уже отделены от солдат, дисциплинированно строятся в колонны и шеренги, грузятся в эшелоны и едут в Советский Союз. Трогательная сцена прощания подпоручика с женой и дочерью, те подогнали ему велосипед, чтобы бежать, но не таков польский офицер. «Пишите, мама, сразу в плен».

По ходу действия один политически подкованный солдат информирует товарища о том, что Советы не подписали Женевскую конвенцию. Уже здесь понятно, куда клонит весь фильм. Для придания сценарию видимости объективности его авторы время от времени разбавляют повествование выходками гитлеровцев, в частности, очень хорошо получился разгон Краковского университета, но при этом все равно дается понять, что эта линия здесь не главная. Немцы у Вайды получаются гораздо более цивилизованными, чем русские. В отличие от русских они не рвали польские флаги на портянки. А комендант лагеря Заксенхаузен, сообщая вдове о смерти ее мужа-профессора, вообще просит при этом принять его сожаления. Учитесь, русские варвары!

Хотя, конечно, если зайти в допущениях далеко, то и среди русских могут быть хорошие люди. Вайда заходит. Вот он, капитан Попов, офицер Красной Армии, в исполнении Сергея Гармаша. Он влюбляется в жену пленного польского офицера, но своим служебным положением при этом не злоупотребляет, добивается ее со всей возможной деликатностью и, естественно, получает от ворот поворот. Но он все равно прячет ее с ребенком от команды НКВД, пришедшей с ордером на арест, и возвращает ее дочери плюшевого мишку. Скажите, разве мог такой человек в советской системе не быть диссидентом, хоть бы и скрытым? Попов такой и есть. Он сообщает полячке, что его отправляют на финскую войну, а там все совсем не так, как говорят по радио. На месте Вайды я бы по ходу фильма сделал Попова власовцем, но приемы Вайды, безусловно, тоньше.

Отдельное повествование посвящено жизни польских пленных в советском плену. Нечеловеческие условия содержания, главным их которых является многоэтажность нар, только оттеняют несгибаемое мужество шляхетского офицерства. Они продолжают приветствовать своего генерала и вообще всячески соблюдать иерархические различия, говорят о политике и уверяют друг друга, что еще повоюют. Еще Польска не сгинела.

Но вот вдруг где-то в апреле 1940 г. поляки перестают писать домой. Повисает зловещее молчание, но еще никто не хочет верить в самое страшное. Его пришлось прерывать комиссии Герхарда Бутца, которая объявила всему миру, что сгинувшие в советском плену польские офицеры расстреляны, и при этом расстреляны русскими.

Культурный немецкий офицер приглашает жену расстрелянного польского генерала, ту самую, которая в начале фильма ехала на авто в Краков, к себе в офис, выражает через переводчика соболезнования и просит подписать заявление, осуждающее преступление советской военщины. Жена в душе это преступление осудила, но заявление подписывать отказалась. Мол, чума на оба ваши дома. Дальше зритель ждет пыток, расправы, но не тут-то было. Да, без резких слов не обошлось, что поделаешь, война, но вот мы видим, как женщина с дочерью выходят из фашистского учреждения без конвоя и идут домой. Вдове, правда, на улице немного поплохело, но с кем не бывает? Все в этом сюжете подводит к мысли, что русские бы за такое как пить дать расстреляли.

Едем дальше. Варшава, январь 1945 г. Советские солдаты сбрасывают со здания ратуши флаг со свастикой. «Тысячи рук разорвали на лоскуты ненавистный символ германского господства над древней столицей польских королей», - советский диктор, от имени которого произносится этот текст, судя по всему, был большой шутник. Это событие является рубежным, делящим фильм на две части. Наступило время собирать камни. С немцами разобрались. Но свободна ли родная Польша?

На этот вопрос каждый из героев отвечает по-разному. В фильме нет почти ни одного героя, сочувственно относящегося к СССР. Все антисоветчики, только одни романтики, желающие жить не по лжи, а другие прагматики, которые хотят служить своей Родине даже в тяжелых условиях советского господства. Первых автор, конечно, ставит неизмеримо выше.

Вот сослуживец главного героя возвращается в Польшу в качестве освободителя. На его мундир майора Войска Польского все косятся с едва скрываемой брезгливостью, хотя он никому ничего не делает плохого. Жене своего расстрелянного друга он приносит продукты, но она, кажется, вот-вот кинет ему их в лицо. А на его лице и так какая-то печать неприкаянности. Потом он идет в лабораторию, чтобы попросить профессора передать семье погибшего его вещи. Но профессор разговаривает с ним сквозь зубы. Потом, на митинге он уводит разбушевавшуюся генеральскую вдову, чтобы ее не забрал военный патруль. На скамейке в парке он признается ей, что участвовал в работе комиссии Бурденко и свидетельствовал о том, что пленных расстреляли немцы. О, каким ушатом презрения окатила его генеральша! А тут как назло еще и два советских офицера прошли мимо, и пришлось польскому майору вставать и выполнять воинское приветствие. Это послужило поводом еще для парочки язвительных комментариев. В итоге они расходятся в ночи в разные стороны. Дама не оборачивается.

Последним пунктом назначения на жизненном пути майора стал небольшой бар, где часто собирались польские офицеры. Он попытался еще раз выступить с советской версией катынского расстрела, но сослуживцы выталкивают его на улицу как перебравшего. Дальше все как в песне Талькова:


Вспомнил и командарм о проклятье отца,

И как Божий наказ у реки не послушал.

Когда щелкнул затвор, и девять граммов свинца

Отпустили на суд его грешную душу.


Иными словами, майор застрелился, и только после этого сотрудники судебной лаборатории удосужились выполнить его просьбу. У него возникло сартровское отвращение к самому себе, как сказал бы Андрей Пионтковский.

Зато вот другой герой, положительный. Молодой парень идет поступать в Академию художеств. Заполняя свою биографию, он пишет о том, что его отец убит в 1940 г. в Катыни. В то время как по советской версии катынский расстрел имел место лишь в 1941 г. Что делать? Директор Академии, принадлежащая к лагерю прагматиков, просит его переписать биографию. В ответ следует несколько громких слов, и отрок удаляется. Тем не менее, директорша решает утереться и все же принять его. Но до этого не доходит.

Выйдя на улицу, молодой человек тут же срывает с телеграфного столба советский плакат. За ним начинается погоня. Скрыться от этой погони герою помогает оказавшаяся рядом с местом происшествия девушка. Они карабкаются по чердакам, прячутся в подъездах, и в итоге все-таки отрываются от преследователей. Герой приглашает девушку в кино, попутно признаваясь ей в любви к голливудским фильмам. Они договариваются встретиться вечером, он неожиданно для себя целует ее в губы, и они расходятся, уверенные, что впереди у них целая жизнь.

Однако не тут-то было. Герой снова попадается на глаза советским военным. За ним опять начинается погоня, но конец уже не столь жизнеутверждающий. Его польский юноша находит под колесами грузовика. Отрезок с участием этого героя по времени очень спрессован. Перед нами яркая, насыщенная событиями жизнь на разрыв аорты. Так живут и умирают настоящие польские герои.

Все это может быть очень интересно, но фильм совершенно не отвечает на главные вопросы, существующие в отношении катынского дела. Во-первых, в чем заключался мотив Сталина, когда он принимал решение о расстреле польских офицеров? Более того, этот вопрос в фильме даже не ставится. Массовых расстрелов пленных в СССР не проводилось и в самые тяжелые моменты Великой Отечественной войны, и поэтому их еще труднее представить себе в мирное время.

Второй вопрос состоит в том, что если уж Сталин оказался таким кровожадным маньяком, что решил в нарушение всех неподписанных конвенций устроить расстрел польских офицеров, то почему он одних расстрелял, а других нет? Ведь нельзя же сказать, что все интернированные польские офицеры были уничтожены. Даже фильм говорит об обратном. Ведь во время войны на территории СССР была создана целая армия под командованием польского генерала Андерса, которую, правда, в итоге пришлось отправить на Ближний Восток, а также Войско Польское, в котором служил и застрелившийся в фильме майор. Они ведь все комплектовались из поляков.

И третий вопрос – почему расстреливали из немецкого оружия? Неужели Сталин и НКВДешные начальники заранее знали о том, что будет война с Германией, катынский лес окажется под оккупацией и могилы будут раскопаны?

Самые острые вопросы авторы фильма обходят. В основном, бьют на эмоции, стараются вызвать у зрителя тот или иной отклик. Высоконравственным польским женщинам противопоставляется замужняя советская военнослужащая, фотографирующаяся в несколько фривольной позе с двумя сослуживцами, один из которых даже кавказской национальности. Это, конечно, непосредственно не говорит о том, что поляков убили русские, но помогает этой мысли устаканиться в сознании.

В общем, нам в очередной раз ездят по ушам.

http://www.fondsk.ru/article.php?id=2903