"22 июня ровно в четыре утра" Опции

[Василий]

Я не знаю, это все-таки не поздравление... не поздравляют с этим... но... Сегодня 22 июня. Просто вспомним... и скажем спасибо тем, кто не встретил 9 мая, но без кого его не было бы.

[Василий]

2. Теперь насчет приготовления к войне. Военные теоретики всего мира тогда отрицали возможность внезапного нападения и катастрофичность его последствий.
В той же книге Б.М.Шапошникова «Мозг Армии», говорилось:

Опыт Империалистической войны не дал примеров политически внезапного вторжения. Все страны смогли более или менее спокойно отмобилизоваться, все страны обменивались достаточно долго нотами, претензиями перед тем, как вступить в войну. А подготовка альянсов для войны заняла десятки лет и лишь несколько стран (Италия, Болгария, Румыния) в последний момент определялись в своих предпочтениях. Вполне естественно, что Шапошников оценивал вынесенный из предыдущей войны опыт следующим образом:

«Приготовления к войне длятся обыкновенно месяцами, — продолжает Клаузевиц, — поэтому случается очень редко, чтобы одно государство предупредило другое войной нечаянной или общим направлением своих сил».

Таким образом, философ войны, даже для его времени, сводил почти на-нет «политическую внезапность». Действительно, едва ли можно утверждать, что мировая война застала какое-либо из государств политически внезапно. Все сказанное нами выше о политике Европы накануне 1914 года говорит обратное. Конечно, мы не собираемся верить сказкам Пуанкаре, по свидетельству которого Германия внезапно напала на Францию, а Австро-Венгрия на Сербию.

При современных средствах разведки одним государством военной подготовки другого нельзя говорить о какой-либо политической внезапности. В этом мы вполне согласны с начальником австро-венгерского Генерального штаба, который указывал министру иностранных дел, что скрыть подготовку к войне нельзя и из-за внезапности или боязни обратить внимание другого государства не имеется никаких оснований не вести подготовку к войне.

Таким образом, мы отрицаем политическую внезапность и не хотим ставить дипломатии задачу дать нам возможность использовать выгоды этого средства»

Почему-то считается, что события Второй Мировой войны говорили об обратном. Однако если рассмотреть ход войны между великими державами (Германией, и Италией с одной стороны, и Францией, Англией плюс «дружественно-нейтральные» США — с другой), то мы увидим вполне привычную картину. Франция объявила мобилизацию ещё в августе 1939 года. Англия также успела вполне спокойно отмобилизоваться, и даже перебросить экспедиционный корпус во Францию. В свою очередь, вступление в войну Италии не застало врасплох Францию, и даже в условиях полного краха на фронте против Германии,французские войска в Альпах сумели удержать наступавших. Точно также никак нельзя назвать внезапным и вступление Германии в войну против Греции на стороне Италии. Некоторым исключением кажутся события, связанные с вторжением в Норвегию и Данию. Однако если внимательнее приглядеться, то и это вторжение трудно назвать «внезапным нападе» . Вся идея вторжения сводилась к занятию Норвегии до появления там английских войск. Вместе с тем последнее намерение было уже известно. Более того, британский флот уже начал минные постановки в территориальных водах Норвегии. Таким образом, обстановка в Скандинавских странах также накалялась и немцы обладали отличным поводом для вторжения. Не случайно выловленные норвежцами немецкие солдаты с потопленного английской подводной лодкой транспорта утверждали, что «их отправили в Берген, чтобы помочь норвежцам защититься от британского вторжения»

Укоренилось мнение, что причины поражений предвосхитил известный советский теоретик комдив Иссерсон в своём труде «Новые формы борьбы». Также часто упоминается, что на его предупреждение было отвергнуто Кленовым на заседании командного состава в 1940 году. Рассмотрим, что же именно критиковал Клёнов:

Я просмотрел недавно книгу Иссерсона «Новые формы борьбы». Там даются поспешные выводы, базируясь на войне немцев с Польшей, что начального периода войны не будет, что война на сегодня разрешается просто — вторжением готовых сил, как это было проделано немцами в Польше, развернувшими полтора миллиона людей.

Я считаю подобный вывод преждевременным. Он может быть допущен для такого государства, как Польша, которая, зазнавшись, потеряла всякую бдительность, и у которой не было никакой разведки того, что делалось у немцев в период многомесячного сосредоточения войск. Каждое уважающее себя государство, конечно, постарается этот начальный период использовать в своих собственных интересах для того, чтобы разведать, что делает противник, как он группируется, каковы его намерения, и помешать ему в этом.

Вопрос о начальном периоде войны должен быть поставлен для организации особого рода наступательных операций. Это будут операции начального периода, когда армии противника не закончили еще сосредоточение и не готовы для развертывания. Это операции вторжения для решения целого ряда особых задач. И на сегодня эти задачи остаются и должны быть разрешены. Это воздействие крупными авиационными и, может быть, механизированными силами, пока противник не подготовился к решительным действиям, на его отмобилизование, сосредоточение и развертывание для того, чтобы сорвать их, отнести сосредоточение вглубь территории, оттянуть время. Этот вид операции будет, конечно, носить особый характер.

Вопрос выполнения этих особых операций очень сложный. Вполне естественно, что нужно предупредить противника в готовности таких средств для выполнения операций, как авиация и мотомеханизированные части с точки зрения развертывания их и количества. Организация и проведение таких операций позволит обеспечить господство в воздухе, не даст возможность [противнику] отмобилизоваться, затруднит [его] развертывание. И в связи с этим же вопросом связаны операции первоначального периода, которые ведутся в интересах захвата рубежей для принятия выгодного положения для развертывания.

Для выполнения подобных операций мы будем иметь дело с частями прикрытия. Но я не исключаю такого положения, что в этот период, т. Павлов, механизированные части придется использовать самостоятельно, даже несмотря на наличие крупных инженерных сооружений, и они будут решать задачи вторжения на территорию противника.

Легко видеть, что Клёнов говорит о ситуации, когда намерение противника пойти на конфликт известно. В случае же СССР Германия не проявляла ровным счётом никакого недовольства, на сообщение ТАСС от 14 июня, которое было, по мнению Василевского, зондажем позиции немецкого правительства, Германия не не прореагировала. Так как же должно было действовать руководство страны в соответствии с советской военной теорией? Оно полагало очевидным, что пока нет ультиматумов, ну или хотя бы каких-то претензий, ожидать войну рано.

Если и можно обвинять советское политическое руководство в неготовности армии в войны, только лишь в том, что оно чётко следовало теориям, которым придерживалась армия. К чему это привело? Обратимся вновь к расположению войск перед началом войны:

Легко видеть отличие в дислокации немецких и советских войск. Немецкие войска сконцентрированы у границы и имеют плотность порядка нескольких километров на дивизию, а на главных направлениях эта плотность увеличивается до 2–3 километров на дивизию. Советские же войска рассредоточены на многие сотни километров вглубь. Плотность их примерно одинакова везде и составляет примерно 30–40 км на дивизию.

Для сравнения по ПУ-39 «На нормальном фронте стрелковая дивизия может успешно оборонять полосу шириной по фронту 8— 12 км и в глубину 4—6 км; стрелковый полк — участок по фронту 3—5 км и в глубину 2,5—3 км; батальон — район по фронту 1,5—2 км и такой же глубины. На особо важных направлениях фронты обороны могут быть уже, доходя до 6 км на дивизию. ».
В общем, шансов удержать оборону по линии государственной границы СССР просто не было. Разгром, причём быстрый разгром с уничтожением дивизий как тактических соединений был неизбежен. А дальше? Как легко видеть из карты, после разгрома приграничных дивизий глубинные дивизии могли лишь заменить, а не поддержать разгромленные войска. Получалась классическая схема блицкрига - уничтожение армии по частям, имея каждый раз численное превосходство и превосходство в инициативе. Единственное, что в этой ситуации работало в пользу Красной Армии – это постепенное отставание пехотных дивизий от подвижных соединений Вермахта и СС. Однако и этот фактор начинал действовать далеко не сразу, фактически передовые войска потеряли оперативную связь с пехотой лишь к моменту выхода подвижных войск к Минску. Разгром войск в Приграничном сражении был неизбежен.

в соответствии с военной теорией того времени начало войны не могло произойти без внешнеполитических осложнений. В июне же 1941 года Германия не высказывала ровным счётом никаких претензий к СССР. Даже в случае полной готовности немецкой армии к вторжению оно, как требовала та же теория, ему должно предшествовать дипломатическое обоснование войны. На любой ультиматум, ответ на него требуется время. За это время вполне реально привести войска в боевую готовность и, может быть, даже отмобилизоваться.

С другой стороны, даже приведение в боевую готовность войск не было способно предотвратить катастрофу. Немцы упреждали советские войска в развёртывании и разгромили бы советские войска даже в случае принятия этого решения. Чтобы принципиально изменить ход событий нужно было выводить войска к границе, по возможности, тайно, чтобы противник не вскрыл приготовлений и не смог бы соответствующим образом отреагировать. Именно это и производилось. К сожалению, противник не дал возможность осуществить задуманное. Но именно в этом ничьей вины нет.

Я как-то раньше уже говорил, что проводилось компьютерное моделирование ситуации 22 июня при введении в условия полного развертывания советских войск и приведения их в боевую готовность. Результаты были почти такие же, ну были большие потери у Вермахта, меньшие у РККА, но фронт все равно был прорван и котлы образовались. Остановить наступление отмобилизованного Вермахта было нереально. Мало-мальски серьезное противодействие начиналось только на рубеже Минска.