"22 июня ровно в четыре утра" Опции

[Василий]

Я не знаю, это все-таки не поздравление... не поздравляют с этим... но... Сегодня 22 июня. Просто вспомним... и скажем спасибо тем, кто не встретил 9 мая, но без кого его не было бы.

[Василий]

Другое дело, что даже сделай Павлов все как нужно... эффект был бы в принципе аналогичный. Да, брестские дивизии не были бы расстреляны сонными к казармах, но погибли бы в первые же дни, максимум неделю в Приграничном сражении. Другое дело, что потрепать бы немчуру удалось на порядок больше. Но в любом случае и войска первого эшелона и дивизии прикрытия были бы разгромлены.
Первый рубеж эффективной обороны мог бы возникнуть только на рубеже Минска, опираясь на Минский и родственные УР. К тому времени мобильные ударные части оторвались бы от пехоты, понесли бы потери, требовали пополнения и их можно было задержать на данном рубеже.
А вот то, что сценарий контрнаступления под Москвой мог бы произойти уже на этапе Смоленского сражения, это да.
По началу войны вообще действия СССР в военном аспекте вполне ложаться в существующие тогда концепции обороны страны. См. например "Будущая война. Ее возможности, характер и связанные с ними проблемы обороны страны". 1936, польского дивизионного генерала Сикорского. Ну не было на тот момент столь мгновенного начала войны, тем более с не развернутой до конца армией.
Руководство РККА считали, что "В настоящее время Германия по данным Разведывательного управления Красной Армии имеет развернутыми около 230 пехотных, 22 танковых, 20 моторизованных, 8 воздушных и 4 кавалерийских дивизий, а всего около 284 дивизий. Из них на границах Советского Союза, по состоянию на 15.05.41 г., сосредоточено до 86 пехотных, 13 танковых, 12 моторизованных и 1 кавалерийской дивизий, а всего до 112 дивизий. Предполагается, что в условиях политической обстановки сегодняшнего дня Германии, в случае нападения на СССР, потребуется выставить против нас до 137 пехотных, 19 танковых, 15 моторизованных, 4 кавалерийских и 5 воздушно-десантных дивизий, а всего до 180 дивизий". И до середины июня телодвижения немцев по указанной причине не рассматривались как последние штрихи перед началом боевых действий. Не было замечено массовой переброски войск.
"Соображения" Василевского, предполагающего упреждение Вермахта в развертывании, исходят при этом из следующих моментов:
1. До образования ударной группировки немцам недостает (180-112)= 68 дивизий.
2. При подвозе 37 дивизий за два месяца (спецсообщение ГРУ ГШ РККА "О группировке немецких войск на востоке и юго-востоке на 5 мая 1941 г.") недостающие 68 дивизий могут быть сосредоточены за (68/37)= 1.8 двухмесячных промежутка.
3. Полтора-два двухмесячных промежутка от 15 мая 1941 г. - это конец июля-начало августа самое меньшее.
Так, что никто не "проспал" начало, другое дело, что оказались разгильдяи и бездельники, но вот за это с них и спросили. Лично я не думаю, что Павлов был предателем, иначе бы после отстранения от командования мигом бы убежал к противнику.
Но это ничего не меняет. Вспомним, как У Хэменгуэя в "Прощай оружие" обходились с офицерами разбитых частей, о ужас в ПМВ и без всяких "коммуняков", да и вообще, что такое военно-полевой суд.

Это чрезвычайная судебная процедура в действующей армии, находящейся в походно-боевых условиях, когда предварительное расследование и собирание доказательств не проводятся из-за нехватки времени и опасности со стороны противника. Ее необходимо отличать от военного судопроизводства вообще, которое может иметь другие, в том числе состязательные, формы. Разбирательство в военно-полевом суде проводится судьями, часто назначаемыми ad hoc из числа офицеров, в отсутствие прокурора и защитника. Виновность подсудимого практически не доказывается. Вместо доказательств используется фактическая презумпция, связывающая виновность с некоторыми особыми обстоятельствами, такими, например, как задержание подозреваемого в тылу, отсутствие при нем оружия и даже проявление в бою малодушия другими членами того же воинского подразделения (при децимации, то есть казни одного из десяти человек проштрафившегося подразделения в римской и некоторых других армиях). Все доказывание сводится в лучшем случае к формальному допросу подсудимого, после чего следует вынесение решения и немедленное исполнение наказания, чаще всего смертной казни. Подобный вид расправы создает наибольшую угрозу правам человека, ибо суд интересует не истина, а устрашение малодушных или подавление беспорядков. Великолепной иллюстрацией этого может служить сцена воен-но-полевого суда времен Первой мировой войны, описанная Эрнестом Хемингуэем в романе "Прощай оружие!"

Четверо офицеров стояли рядом, и перед ними, между двумя карабинерами, какой-то человек. Немного дальше группа людей под охраной карабинеров ожидала допроса. Еще четыре карабинера стояли возле допраши-вающих офицеров, опершись на свои карабины… Двое, которые меня привели, подтолкнули меня к группе, ожидавшей допроса. Я посмотрел на человека, которого допрашивали. Это был маленький толстый седой подполковник, взятый в колонне. Офицеры вели допрос со всей деловитостью, холодностью и самообладанием итальянцев, которые стреляют, не опасаясь ответных выстрелов.

- Какой бригады?
Он сказал.
- Какого полка?
Он сказал.
- Вам известно, что офицер всегда должен находиться при своей части?
Ему было известно.
Больше вопросов не было. Заговорил другой офицер.
- Из-за вас и подобных вам варвары вторглись в священные пределы отечества.
- Позвольте, - сказал подполковник.
- Предательство, подобное вашему, отняло у нас плоды победы.
- Вам когда-нибудь случалось отступать? - спросил подполков-ник.
- Итальянцы не должны отступать…
- Если вы намерены расстрелять меня, - сказал подполковник, - прошу вас, расстреляйте сразу, без дальнейшего допроса. Этот допрос нелеп. - Он перекрестился. Офицеры заговорили между собой. Один написал что-то на листке блокнота.
- Бросил свою часть, подлежит расстрелу, - сказал он.

Два карабинера повели подполковника к берегу… Я не смотрел, как его расстреливали, но я слышал залп. Они уже допрашивали следующего. Это тоже был офицер, отбившийся от своей части. Ему не разрешили дать объяснения. Он плакал, когда читали приговор, написанный на листке из блокнота, и они уже допрашивали следующего, когда его расстреливали. Они все время спешили заняться допросом следующего, пока только что допрошенного расстреливали у реки. Таким образом, было совершенно ясно, что они тут уже ничего не могут поделать… Это все были молодые люди, и они спасали родину.

Как видим, военное управление, уголовное преследование, суд соединены здесь воедино, все это замешано на страхе и брошено в кипящий котел войны. Более гремучую смесь нельзя и вообразить. Полевой суд даже не может считаться правосудием, ибо, как известно, silent leges inter arma (лат.) - законы молчат среди оружия. Он еще может быть как-то оправдан в качестве формы проявления крайней необходимости в критических военных условиях. Но абсолютно недопустимо и особенно опасно применение военно-полевого судилища в отношении гражданского населения. Так, например, в Положении о военно-полевых судах от 19 августа 1906 г., принятом в России в период первой русской революции, говорилось: "В тех случаях, когда учинение лицом гражданского ведомства преступного деяния является настолько очевидным, что нет надобности в его расследовании, предавать обвиняемого военно-полевому суду, с применением в подлежащих случаях наказания по законам военного времени". За первые же восемь месяцев действия военно-полевые суды приговорили к смертной казни 1102 человек.

В случае же с группой Павлова было и следствие, и доказание вины, и суд.